 | <:CAPTION:> |
Имя Мориса Метерлинка не столь известно в России как имя Владимира Высоцкого, но обоих объединяет то, что можно было бы назвать – мужеством отчаяния.
И на самом деле если позволить здравомыслящему человеку до конца до донышка додумать вопрос о смысле жизни, то он непременно впадет в отчаяние, при каком бы строе он не жил, и на каком бы языке он не говорил.
Выход из этого состояния известен: либо самоубийственная жизнь, либо поиск Бога.
Чем же оканчивает Метерлинк – последовательный гуманист, искренний человекопоклонник свой ответ на этот вечный вопрос? Почему он так трагично смел?
– Если бы человек был одарен менее боязливой разумностью, человечество давно перестало бы существовать, ведь, вероятно, оно не приняло бы жизнь такой, какой она нам навязана. – Утверждает Метерлинк.
Вот так – не приняло бы! То есть наложило бы на себя руки! Иначе сказать – Адам, изгнанный из рая, предпочел бы умереть, но не жить!
Точно так же и Высоцкий влюбленный в человека ницшеанской породы отчаянно смел и потому, додумав до конца вопрос о смысле жизни гонит себя к гибели.
Разрывающее сердце противоречие – с одной стороны «коней ногайкой хлестает» с другой – умоляет: «чуть помедленнее кони». В таком разрыве существует всякий разумный человек, если он не имеет Бога в душе, а только одну, кричащую в ужасе совесть.
Замурованное в человеке вечное его Я задыхается в нем и это Я обречено задохнуться. Выхода нет! Абсурд жизни абсолютен и безжалостен. Это хорошо показал французский писатель Альбер Камю в эссе «Бунтующий человек».
Человек не может провозгласить себя Богом и при этом не обезуметь. И он на самом деле безумствует, уходя в выдуманные им миры, заглушая свое вечное Я, и его тревогу наркотиками, громогрохочущей музыкой, разнузданным эросом.
Когда нет закона в душе человеческой, что же удержит её от бунта против внешних ограничений? Ни-че-го!
Так же и птицу счастья нельзя держать в клетке, то есть нельзя её приручить она всегда будет мечтать о воле.
Счастье по прихоти своей посещает человека и как только он протягивает к ней свои руки – вспархивает и улетает прочь.
«Девочка (в отчаянии). Бабушка!.. Она улетела!.. (Рыдает)».
И какое же утешение находит бабушка Тильтиль для девочки? Она обращается в зал, то есть миру:
– Мы вас просим: если кто-нибудь из вас её найдет, то пусть принесет нам – она нужна нам для того, чтобы стать счастливыми в будущем.
В настоящем можно обойтись и тем, что имеешь, то есть суммой несчастий. Но и в будущем, если опять найдут «синюю птицу» и посадят её в клетку, то совершенно не исключено, наоборот – это обусловлено самой природой счастья – одно неосторожное действие и она улетит.
«Протягивая к ней (к счастью) свои страстные руки, готовые к вечным объятиям, Метерлинк остается одиноким в своей тоске, вечно одиноким со своими жаждущими руками, которые каждый день могут свернуться в самоубийственное кольцо.
Трепещущее желание и спирающая дыхание любовь к волшебной синей птице буйно росли в высоты бесчисленных бесконечностей и смело погружались в глубины бездонных пропастей.
Они жужжали «жизнью пчел», благоухали «разумностью цветка», рыдали «великою тайною», мудрствовали «великим законом» а синяя птица все упорнее скрывалась от Метерлинка. И он, измученный мыслями, израненный чувствами успокаивал сам себя: скорбь лечил скорбью, печаль – печалью, воздыхание – воздыханием».
Эта пространная цитата из работы сербского святого Иустина (Поповича) не требует комментарий. Иное дело мы – так называемые труженики культуры, вязальщики словес. Мы нуждаемся в комментариях потому, что в каждом из нас есть свой Метерлинк, а значит и то мятущееся чувство, подталкивающее нас: либо к Богу-Христу, либо в бездумное, чаще всего похмельное забытье.
Прокопьевск 2007 год.
| 
 "Морис Метерлинк")