|
СКАЗКИ ДЛЯ УМНЫХ
Тут батюшка-царь так осерчал, так осерчал, что ножкой своей драгоценной топнул и самолично пригрозил воров да лихоимцев четвертовать.
И возликовал народ наш, ибо житья от тех воров-бояр уже совсем не стало. За всё платить надобно, а деньги то и нет…
Все, все в нашем царстве радовались, заранее зрелища справедливые предвкушая, когда на Лобном месте воров тех и лихоимцев живьём на части топором острым делить станут.
Параскева старая платок праздничный со дна сундука достала и наготове держит, чтобы, значит, накинуть и в первые ряды к Лобному месту бежать.
Кузнец Никодим лицом просветлел и радостно так в кузне своей молотом по наковальне поигрывает.
Один Авдей наш учёный презрительно ухмыляется.
– Что, Авдей, не радуешься, – вопрошаем мы книжника, – али тебя бояре-воры не замордовали.
– Сиволапыми были сиволапыми и перед Господом предстанете, – лекарь ответствует.
– От чего же так, – спрашиваем.
– Да оттого, что дурни вы стоеросовые…
– Ты, Авдей, того, говори, да не заговаривайся, – Никодим вперёд выступает и плечами могучими поигрывает, – а то на учёность твою и не посмотрю даже. Негоже народ православный худыми словами бесчестить…
– Хорошо, – говорит лекарь, – а кто в царстве нашем златом всех умней и прозорливей?
– Понятно кто – царь-батюшка наш, Богом ниспосланный, защитник подданным, – тут же отвечает Параскева и крестом радостным себя трижды осеняет.
– И всё ли ведомо царю нашему о делах народа своего?
– А то, – отвечаю, – царь-батюшка наш прозорлив и глазаст. Ничего от взгляда его пронзительного на землях подвластных не ускользнёт. Соколом сизокрылым он поля, леса, города и деревеньки зреет, каждую малость замечая.
– И что же он тогда, – говорит Авдей язвительно, – воровство и лихоимство бояр своих за столько лет не узрел?
Мы от такого богохульства, направленного против особы величественной, аж задохнулись в негодовании, но, честно говоря, не нашлись чего вымолвить.
И в самом деле, получается, что царь-батюшка соринку малую окрест замечает, а бревна огромадного и не видит вовсе…
Крамола какая-то выходит…
– Зато, – кричит Параскева заполошенно, – государь наш уже воров тех всем прилюдно огласил…
– Да он много кого и раньше называл, – Авдей, гадюка такая, спокойно замечает, – и что?
– А то, – говорит Никодим наставительно, – что теперь всё будет по-настоящему. Прежде его этот самый Фрейд, алхимик германский, кондомами своими, да заклинаниями тайными с пути истинного сбил.
– Вы имена тех воров, царём нынче провозглашённые, назвать можете, – лекарь спрашивает.
И мы, ехидне этой – Авдею неверующему – все имена те дружно и выкрикнули, чтобы спесь с него глупую сбить…
– И что, – спрашивает лекарь и бесстыже так нам в лица смеётся.
– Что, что, – не понимаем и ошалело так переглядываемся.
– Царь из какого рода происходит, – Авдей так вкрадчиво шепчет.
– Из знатного рода князей Путятиных, – кричим этой лисьей харе, – Из знатного, древнего, славного рода Путятиных, легендами и былинами овеянного, в летописях запечатленного.
– А имена воров да лихоимцев из каких родов будут?
Тут мы все и осеклись…
Матерь Божья, пресвятая Богородица, а ведь, как ни крути, сплошная правда Авдея выходит – ныне все знатные воры в роду Путятиных пребывают, телами жирея, а царь исключительно воров в других родах отыскал, даже чухну загрёб – захудалого бояришку Чубайсова…
– Ну, теперь то понятно, – Авдей вопрошает, – почто царь так осерчал?
– Почто, – спрашиваем и глазами растерянно хлопаем…
– Куод лицет лови, нон лицет бови, – говорит лекарь так торжественно, ногу вперёд выставив и руку вверх вздёрнув.
– А ежель по-человечески?
– То, что дозволено великому Юпитеру, не дозволено быку…
– Ну, а если так, чтобы нам всё понятно сразу стало?
– Каждый сверчок знай свой шесток, – говорит лекарь назидательно.
Ну, не змея подколодная – этот Авдей учёный…
| 