|
antizoomby.livejournal.com 20.04.2018 16:38
 | <:CAPTION:> |
У моего сына Алека был диабет 1 типа – это серьёзное заболевание, которое можно контролировать при наличии постоянного запаса инсулина. 20 мая 2017 года Алеку исполнилось 26 лет, а это означало, что мой медицинский страховой тариф больше не позволял помогать ему лечиться. У Алека была стабильная работа с полной ставкой. Но подобно многим работникам в США[1], у него не было хорошей медицинской страховки от работодателя. Для всех больных диабетом это смертельно опасно. Многие больные диабетом 2 типа и все больные диабетом 1 типа нуждаются в регулярном доступе к инсулину, чтобы выжить. Инсулин изобретён 95 лет назад, и его изобретатели продали свои патенты по 1 доллару, но с конца 1990-х годов его цена подскочила на 1000%[2]. Флакон инсулина, который раньше продавался по 25 долларов, теперь для некоторых пациентов стоит 300 долларов[3], а многим людям нужно несколько флаконов в месяц.
Фармацевтические компании скрывают подробности, но очевидно, что себестоимость этого флакона - несколько долларов[4]. Это означает, что эти компании получают сверхприбыли[5] и платят директорам огромные зарплаты[6]. Три производителя в течение нескольких лет согласовано повышали цены на инсулин, что привело к судебным искам[7] и расследованию[8] по обвинению в сговоре. Кроме того, страховой бизнес[9] тоже замешан[10] в махинациях с ценами на лекарства. Для Алека это означало, что его инсулин и вспомогательные средства стоили почти 1300 долларов в месяц. Мы вместе несколько месяцев изучали различные тарифы медицинского страхования. Все они были плохи. Лучшая страховка, которую мы нашли, стоила бы ему 450 долларов в месяц за основные услуги и плюс колоссальная франшиза 7600 долларов. Это означало, что в течение многих месяцев он должен самостоятельно оплачивать свои лекарства, поэтому он решил отказаться от страховки, пока не найдёт работу с большей зарплатой.
Учитывая высокую цену, Алек попробовал сократить использование инсулина. Вскоре я узнала, что теперь это весьма распространённое явление[11]. По всему миру половина нуждающихся в инсулине[12] не могут получить его. В США 6 млн. человек[13] нуждаются в инсулине, и 40% американцев[14] не имеют страховки или имеют страховку, но всё равно платят полную стоимость лекарств. Эндокринологи США сообщают, что каждый пятый их пациент[15] не может позволить себе инсулин. Для больных диабетом это означает палату реанимации и диагноз диабетический кетоацидоз[16]. Но многие, такие как Алек, не попадают даже в реанимацию. Всего через месяц после его дня рождения, я получила извещение, которое ни один родитель не хочет получить.
Он умер 27 июня, и все мы до сих пор скорбим. Но я решила, что наша история поможет другим избежать этой трагедии. Существует много предложений по расширению доступа к медицинскому страхованию и снижению цен на лекарства, включая принуждение фармацевтических компаний к прозрачности затрат и прибылей, и разрешение государству вести переговоры о снижении цен на лекарства. Для меня смысл этих предложений один: доступ к инсулину и другим жизненно необходимым лекарствам – это право человека. Изобретатель инсулина Фредерик Бантинг считал именно так. Когда его спросили, почему он продал свой патент всего за 1 доллар, он сказал: «Потому что инсулин не принадлежит мне, он принадлежит миру». Сегодня этот дух убит. Тысячи человек просят в интернете пожертвования, чтобы оплатить ежемесячную дозу инсулина.
Есть много хороших людей, включая законодателей[17] США, которые работают над этими предложениями. Но решающий шаг к всеобщему доступу к лекарствам будет сделан, когда больные и их родные присоединятся к ним. Я с удовольствием узнала, что в Неваде выдвинут законопроект о прозрачности ценообразования инсулина[18]. Именно поэтому я поддерживаю требование группы T1International[19] о том, что производители должны раскрывать размер прибыли от продажи инсулина и снизить его стоимость. Именно поэтому я рассказываю историю Алека, как произошло во время недавнего протеста[20] около штаб-квартиры корпорации Eli Lilly. Я рассказала больным и активистам, что мой Алек был лучшим сыном, которого можно было бы желать. Его все любили, и я горжусь, что 26 лет была его матерью. Но он должен был жить. Я не должна была хоронить своего сына в возрасте 26 лет, потому что он не мог себе позволить лекарство, от которого зависела его жизнь.
Источник: I Had to Bury My 26-Year-Old Son Because He Couldn't Afford Insulin[21], Nicole Smith-Holt, truth-out.org, February 01, 2018.
Ссылки
|
