|
antizoomby.livejournal.com 15.04.2018 08:13
 | <:CAPTION:> |
Большинство студентов, которых я обучаю в тюрьме, получили большие сроки, и почти все они осуждены судом присяжных. Если всех обвиняемых будут судить судом присяжных, судебная система взорвётся. Прокуроры, адвокаты и судьи используют тех, кто просит судить их судом присяжных – часто это невиновные люди, но их обвинили в совершении преступлений – в качестве примера. Их приговоры, часто пожизненные приговоры – мрачное напоминание о том, что обвиняемые, даже если они не совершали преступлений, должны признавать себя виновными. 94% обвинительных приговоров на уровне штатов и 97% приговоров на федеральном уровне основаны на сделке о признании вины. Исследование Human Rights Watch[1] подтвердило карательный характер судов присяжных: те, кто отказывается от признания вины и соглашается пройти через суд присяжных, получает к своим срокам в среднем дополнительные 11 лет. Богатые получают дорогих адвокатов и длительные суды присяжных. Бедных сразу отправляют в тюрьмы.
Коррозия морального авторитета правовой системы приводит к зловещим последствиям, и мы приближаемся к деспотизму. Это пример одного из предвестников тирании, как писала в своей книге «О насилии» политолог Ханна Арендт[2]. Она писала, что «власть и насилие – это противоположности, когда одна правит абсолютно, другая отсутствует». Когда такие институты как судебная система разрушаются и теряют легитимность, их моральный авторитет уничтожается. Чтобы заполнить моральный вакуум, эти институты обращаются только к насилию. «Насилие», – писала Арендт, – «появляется там, где власть оказывается под угрозой». Насилие больше не является выражением власти. Скорее, насилие и принуждение, игнорирующие любое подобие правосудия – естественный механизм осуществления государственного контроля. Доверие и уважение к законам заменяются страхом. Арендт предупреждала: «Насилие может разрушить власть; но оно не может создать её». Коллапс судебной системы отражается сейчас на бедных. Насилие становится единственным инструментом дискредитированного корпоративного государства и обанкротившейся идеологии неограниченного капитализма. Но скоро от этого будут страдать не только бедные, но и все мы.
Для бедных эта система работает следующим образом. Во-первых, вас хватают за преступление, которое вы могли совершить, а могли и не совершить. У полиции есть разнообразные юридические инструменты, например Закон о рэкете и коррумпированных организациях 1970 года, которые позволяют ей обвинять всех, кого она считает членом преступной группировки. Обвиняемые могут не участвовать в совершении преступления. Например, один из моих студентов находился вместе с другими людьми в помещении, где проходила провалившаяся нарко-сделка. Один мужчина застрелил другого. У моего студента не было оружия. Он не имел отношения к убийству. Он не знал убийцу и убитого. Но его отправили в тюрьму на 11 лет, когда он признал свою вину. Он потерял работу и оставил своего сына одного на улице. Сейчас его сын тоже сидит в тюрьме. Наши тюрьмы заполнены такими людьми: бедными, чёрными и несчастными, которые оказались в неправильном месте в неправильное время.
У полиции нет времени, ресурсов и желания расследовать убийства. Чтобы закрыть дело, ей нужен подозреваемый или подозреваемые. Подозреваемые всегда получают по несколько обвинений, например в похищении человека, которые сопровождаются длительными сроками. Неважно, похитили ли они кого-нибудь или нет. Это не имеет значения. Значение имеет лишь количество обвинений и общий срок. Чем больше общий срок всех обвинений, тем сильнее давление на подозреваемого, чтобы он признал свою вину. Так как бедные люди не могут оплатить залог, они по несколько месяцев и лет сидят в тюрьме, дожидаясь суда – а это дополнительное давление. Молодёжь, лишённую помощи, проще склонить к подписанию признания. Это произошло с моим студентом – ему было тогда 14 лет, он жил на улице, убежав из дома, когда на его глазах отчим забил до смерти его мать. Его вынудили признать вину в совершении преступления в Кэмдене (Нью-Джерси), которого он не совершал. Полицейские обещали отпустить его, если он возьмёт на себя вину. Подобно многим бездомным, он был неграмотным и не мог прочитать то, что подписывает. Он два года провёл в окружной тюрьме, а затем предстал перед судом, на котором его осудили по взрослым статьям, хотя ему было только 16 лет. Он лишён права на досрочное освобождение, пока ему не исполнится 70 лет. У него нет денег на апелляцию. По приговору суда ему выписали штраф 10 тыс. долларов, который он выплачивает из своей тюремной зарплаты 28 долларов в месяц. Сейчас ему 40 лет. Он по-прежнему должен штату Нью-Джерси 6000 долларов.
Во-вторых, вам назначается государственный адвокат. А он так перегружен работой[3], что у него нет времени на расследование и выработку линии защиты. Основная функция адвоката – ведение переговоров о признании вины. Сделка о признании вины, всегда заключаемая в тайне, означает, что прокурор откажется от некоторых обвинений. Эта сделка значительно сокращает тюремный срок, часто наполовину. Если вы захотите пройти через суд – предупреждают вас – вы столкнётесь с полным набором обвинений. Давление на арестованных очень велико, поэтому многие люди, даже если они невиновны, признают себя виновными. Поскольку почти все дела завершаются тайной сделкой о признании вины, общественность, включая присяжных, не имеет права знать подробности дела, и наша судебная система превращается в фарс.
Суд над бедными людьми – это фарс. Адвокаты затрачивают на своих клиентов не более 15 минут. На суд они приходят неподготовленными. Во многих штатах обвинители могут скрывать обвинения до начала суда. Это означает, что людей заставляют признавать себя виновными, хотя у обвинения почти нет никаких доказательств, и защита не может защитить клиентов. В тюрьме я встретил заключённого, который занимался боксом в армии. Он готовился к профессиональной карьере. Его обвинили в убийстве. Он сказал, что его не было в городе во время убийства. Он 16 месяцев отказывался подписывать сделку о признании вины. Его отправили в суд. Государственный адвокат посоветовал ему настаивать на самообороне. Он отказался и правильно сделал, потому что в суде выяснилось, что жертву застрелили в спину. Почему его осудили? Несколько подкупленных полицией наркоманов заявили, что видели его на месте преступления. Ему дали 30 лет. «Мы в шоке сидели в зале суда», – сказала мне его мать. – «Всем было ясно, что наркоманы врут».
Судебная система никогда не была справедлива к бедным, особенно к цветным бедным. Но её несправедливость усугубилась за последние три десятилетия. Об этом в своей книге «Новые законы Джима Кроу» написала Мишель Александер. Резко увеличилось количество обвинений, особенно на федеральном уровне. Когда-то было только три федеральных обвинения: измена, пиратство и подделка документов. Сегодня их тысячи. Закон из инструмента нравственности трансформировался в инструмент расового общественного контроля. Он налагает на бедняков юридические требования, а затем наказывает за невыполнение этих требований. Например, если вы оказались свидетелем убийства наркоторговца, то вас обвинят в совершении убийства, если вы бедны, и только если вы немедленно доложите в полицию, вас реабилитируют. Даже суды не притворяются, что многие из тех, кого обвинили в убийстве, на самом деле, невиновны.
Апелляция стоит 100 тысяч долларов. У бедных людей нет таких денег. Апелляции, как правило, составляются другими заключёнными, которые работают в тюрьме ассистентами адвоката. В случае боксёра было по-другому. Его родители собрали все свои пенсионные сбережения в сумме 150 тыс. долларов и наняли адвоката и частного детектива. Они пришли в суд с признаниями наркоманов, которые сознались, что их свидетельства против их сына – ложь. Но это ни к чему не привело. Он до сих пор сидит в тюрьме. Его отец умер, а его мать стала нищей, пытаясь спасти своего сына. «Моя мать», – сказал он мне, – «никогда не понимала, что эта система – обман».
Тюремное государство – состоящее из 1719 тюрем штатов, 102 федеральных тюрем, 901 исправительного учреждения для несовершеннолетних, 3163 полицейских тюрем, 76 тюрем для индейцев, а также множества военных тюрем, центров заключения иммигрантов, центров гражданского заключения и прочих тюрем на территории США – это самостоятельная субкультура с ежегодным бюджетом 81 млрд. долларов[4] и огромным политическим влиянием. Каждый из нас ежегодно платит по 265 долларов тюрьмам, полиции и судам. Две наши политические партии соревнуются за имидж «самого жёсткого» шерифа. С 1974 по 2010 годы Конгресс утвердил 92 новых обвинений, наказание за которые – смертная казнь. Первое преступление, связанное с наркотиками, может привести к пожизненному заключению. Я встретил заключённого, которого осудили на более 154 года за хранение оружия и наркотиков. Его не обвиняли в убийстве или грабеже. Подобная картина невозможна для большинства развитых стран. Она возможна для так называемых деспотических государств: Китай и Филиппины. Сейчас 65 млн. американцев, отсидевших тюремные сроки, составляют преступную касту, лишённую основных прав – от общественного жилья до избирательных прав. 7 млн. американцев практически лишены свободы, находясь в положении условного освобождения. В нашей стране самый высокий уровень лишения свободы в мире. В ближайшем будущем эти цифры будут только расти.
В последние годы судебная система так безжалостно изменена, что не осталось надежды на освобождение 2,3 миллионов брошенных за решётку человек. Суды сокращают сроки наказания, если подсудимый отказывается от своего права на адвоката и подписывает отказ от подачи апелляций. Эта практика лишает их необходимой юридической защиты. Корпорации захватили огромный кусок тюремного бизнеса: от поставок продуктов питания до денежных переводов и телефонной связи. Миллионы заключённых работают в тюрьмах на корпорации за менее доллара в час. Корпорации эксплуатируют заключённых и их родных, зарабатывая на них миллиарды долларов[5]. Корпоративные лоббисты спонсируют законы, которые гарантируют, что лишённое свободы население останется в рабстве. Чёрные и коричневые американцы приносят корпорациям по 40-50 тыс. в год.
Деиндустриализация лишила работы сотни тысяч негров в американских городах. Города беднеют и разваливаются. Уровень преступности растёт. Социальная дезинтеграция сопровождается ужесточением государственного контроля, милитаризацией полиции и массовым лишением свободы. Но причины этой социальной дезинтеграции игнорируются. По мере распространения болезненной деиндустриализации по стране проблемы бедных цветных людей будут становиться нормой для всех остальных. Арендт писала, что когда права станут привилегиями для отдельных контингентов населения, их можно отменить для всего населения. Мы создали чудовищный судебный и полицейский аппарат, который превратил бедную часть нашего народа в рабов. Для укрепления американской тирании эта система должна постоянно расширяться.
Источник: Legalizing Tyranny[6], Chris Hedges, Truthdig.com, blackagendareport.com, March 07, 2018.
Ссылки
|
